Смятение и тревога появились на ее лице.
- Не может быть, Тристан, неужели вы отошлете прочь своего сына? Вы - его
отец?
- Я собираюсь продать дом, - ответил он, ощущая всю глубину своей вины. - Я
перееду в комнаты над своей
конторой, а Габриель отправится жить к тете. Лучше не пробуждать у него на
Рождество болезненных воспоминаний, это
только затруднит наше расставание.
Оцепенев, Алана смотрела на Тристана, словно он вдруг нанес ей удар ножом. Он
видел, что ее сердце исходит кровью от
жалости к его ребенку; ее глаза были полны неверия и тоски. Но почему это
незнакомое ему существо так сильно горюет,
узнав о его решении? Почему ее горе нашло в нем отклик и он почувствовал себя
жестоким извергом и конченым
человеком?
- Я ошиблась в вас, - сказала Алана, и ее голос упал до шепота. - Вы
недостойны такого сына, как Габриель.
Она права, с мукой подумал Тристан не в силах оторвать взгляда от ее лица.
- Когда вечером вы будете беседовать с Богом, мисс Макшейн, попросите, чтобы
Он получше устроил судьбу ребенка,
- наконец сказал Тристан.
Он повернулся на каблуках и отправился к себе, в пустую холодную комнату и
такую же пустую холодную постель, чтобы
вновь перебирать мучительные воспоминания... И мечтать о рыжеволосом ангеле.
Алана в растерянности беспомощно смотрела ему вслед. Что произошло с ним за
те годы, пока она его не видела? Какие
ужасные события превратили веселого, отзывчивого, доброго Тристана в холодного и
озлобленного человека? Отца,
равнодушного к своему сыну, готового обречь его на одинокое Рождество и отослать
к тетке, потому что сын стал для него
обузой?
Она лишилась иллюзий, и это заставило ее задрожать, как если бы она нашла
горсть драгоценных камней, долго
любовалась ими и вдруг обнаружила, что это всего-навсего разноцветные стекляшки.
Бездна разочарования разверзлась
перед нею, и через нее нельзя было перебросить мост.
"Чудес не бывает", - услышала она вновь |