Книга "Эрос Серебряного века"

Краткое описание/вступление:

ых, перво-второ-третье-разовых, числящихся «мадемуазель не пришла» до 
хронического «мадемуазель не приходит» — какая работа в дороге. Мадемуазель 
просто поселилась в отсутствии, в которое (для нас) сначала случайно попала. Не

было обеда или ужина, чтобы кто-нибудь из больших или маленьких, между тарелкой

и тарелкой, тоном отстоявшегося уже удивления не устанавливал: «А мадемуазель не

идет». И сразу, точно только того и ждали по проторенным уже дорогам отзвука, 
хоровое: — Может быть, заболела? Но тогда бы написала. Может быть, сестра 
заболела? Но тогда бы тоже написала. Может быть, до того одна, что и написать 
некому? Но тогда ведь и подать некому. Может быть... Мадемуазель, где-то 
болевшая, наваливала. Люди были все трезвые (бабушка, тетка/дядя и мать 
мальчика, отец и мать девочки), люди, видавшие виды — кто в Советской России, 
кто в Армии, те и другие — в эмиграции, люди — и это главное — с той 
кровоточащей гордостью, по которой и узнают изгнанников, люди, заместившие себя

детьми, свое сорвавшееся или надорвавшееся сегодня их — о, каким! — завтра, люди

времени (вечного недохвата его) и посему — по всему — нещадные к детскому, люди,

взявшие детское время на учет. А это время — кровное, детское — шло, дети, не 
без некоторого смущения, ибо хорошие дети — праздно-шатались, условно, конечно —

особенно для девочки, нянчившей младшего брата и уроки воспринимавшей как отдых.

Уроки повторялись и вновь забывались, книги выкладывались и вновь вдвигались. 
Мадемуазель не шла.
Дом как-то расслаб, размяк, никто — в пределах дома — никуда не торопился. — 
Молоко поставить, потому что сейчас мадмуазель придет... Столовую убрать, потому

что сейчас мадемуазель придет... Голову помыть, да вот сейчас мадемуазель 
придет... За углями в подвал, а то мадмуазель придет...
Павильон был холодный, топленых комнат —две, и мадемуазель приходами все 
перемещала. Раз классная здесь, то столовая там-то, то швейная еще где-то и т. 
д. Прошло и кочевье.