обы птица говорила
человечьим языком?
Но Вильяльм жестом отпустил поваров, которые с нескрываемой радостью
удалились. Адальберон уже открыл было рот, чтобы благословить расставленные по
столу блюда, как вдруг увидел перед собой два показавшихся ему огромными
блекло-серых глаза, которые, пока он в них глядел, начали наливаться яркой
голубизной. "С нами крестная сила", - подумал было почему-то насмерть
перепуганный епископ и только наскоро перекрестил яства.
Будто убоявшись животворящей силы креста, страшные глаза из ледянистых
провалов сделались самыми обычными глазами, как совершенно обыденным показался
и их обладатель, высокий светлобородый воин. Самым необычным, если это можно
было так называть, в этом человеке были его худоба, да, может быть, какая-то
порывистая угловатость движений. Воин неловко опустился на колени перед
Вильяльмом, умоляя как о великой милости быть принятым в герцогскую дружину.
Странным было, правда, и то, как легко согласился обычно недоверчивый герцог и
как тепло принял он незнакомца, предложив ему не только место в дружине, но и
за своим столом, где, не дожидаясь благословения Адальберона, все давно
угощались мясом.
Отвечая на герцогские расспросы, незнакомец назвался Вестредом из Сканей и
пустился в долгий, сдабриваемый шутками, рассказ об их с побратимом путешествии
из Упсалы в Скеллу, где он намеревался осесть и обзавестись семьей и скотиной.
Закончил он свое повествование рассказом о том, как бежал из Скеллы, спасаясь
от ярости родичей местного бонда, которого убил, мстя за какую-то мелкую обиду,
и новой просьбой к герцогу не оставить его своей удачей.
Старый кравчий, помнивший еще, что отца Вильяльма звали Хрольвом,
подивился, помнит ли его питомец древний обычай отцов и дедов. Каково же было
его удивление, когда христианский герцог Нормандии Вильяльм по прозванию
Длинный Меч как ни в чем не бывало, сняв с |