| тели, как две свечки.
   - Не бойся, Василисушка! - сказала  она.  -  Ступай,  куда  посылают,
только меня держи всегда при себе. При мне ничего не "станется с тобой у
бабы-яги. Василиса собралась, положила куколку свою в карман  и,  перек-
рестившись, пошла в дремучий лес. Идет она и дрожит. Вдруг  скачет  мимо
ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне
белая, - на дворе стало рассветать. Идет она дальше, как  скачет  другой
всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, - стало всходить
солнце.
   Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру выш-
ла на поляну, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из  челове-
ческих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо  верей
[2] у ворот - ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка -  рот
с острыми зубами. Василиса обомлела от  ужаса  и  стала  как  вкопанная.
Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном  и  на  черном
коне; подскакал к воротам бабыяги и исчез, как сквозь землю  провалился,
- настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на забо-
ре засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Ва-
силиса дрожала со страху, но, не зная куда бежать, оставалась на  месте.
Скоро послышался в лесу страшный  шум:  деревья  трещали,  сухие  листья
хрустели; выехала из лесу бабаяга - в ступе едет, пестом погоняет, поме-
лом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и,  обнюхав  вокруг
себя, закричала:
   - Фу-фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?
   Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:
   - Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.
   - Хорошо, - сказала баба-яга, - знаю я их, поживи ты наперед да пора-
ботай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!
   Потом обратилась к воротам и вскрикнула:
   - Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота  мои  широкие,  отвори-
тесь!
   Ворота отворил |