арику. Это
сосредоточенность всех энергий души лишь на себе самом. Это сила,
оборачивающаяся жестокостью. Это мудрость, кончающаяся безразличи-
ем. Это любовь, которая "ищет своего".
А что же тогда "ребёнок", которого столь искренно ненавидит
"взрослый"? Быть может, это некий центр души, то, что не может
быть лишь суммой тех или иных качеств. Это личность, незамкнутая
на себе, а напротив, открытая миру. И такая открытость, проявись
она в наивности пацана или в мудрости дряхлого деда, несовместима
со "взрослым", она самим своим существованием отрицает его, подры-
вает его правоту. За что "взрослый" и распаляется ненавистью.
И дело тут не в Даньке, это вообще свойственно человеческой
природе, хотя чаще всего мы не замечаем, что наши прекрасные ка-
чества - сила, мудрость и любовь - отбрасывают уродливые тени.
Что ж, если так понимать взрослость, то она, конечно, живёт в
Данькином сердце. Но живёт в нём и ребёнок - и в конечном счёте
оказывается победителем. То, что Данька сумел увидеть свою внут-
реннюю гниль, а после и поднять на неё Настоящий меч - это не слу-
чайно. Он растёт. И если понимать взрослость иначе - как откры-
тость миру, соединённую с трезвым отношением к себе - то Данька,
убив в себе "взрослого", становится взрослым. Но уже - без кавы-
чек.
... Итак, он прорвался сквозь слои иллюзий и увидел свою нас-
тоящую цель. Как же быть со средствами? Тут, конечно, сложнее. Не
остался ли он всё-таки в убеждении, что воевать чистыми руками не-
эффективно? Да, он вроде бы противится такому подходу, но насколь-
ко успешно? Тем более, что излишне хороший финал повести, похоже,
подтверждает правоту Котёнка. Действительно - и солнышко в тёмный
мир вернули, и Лэн жив остался, и потаённая дверь обнаружилась,
так что пора и домой к маме. Всё потому, что Котёнка слушались.
Конец повести, по-моему, должен работать на основную её идею,
и если так, то какова же она, идея? Конечно, х |