Книги в электронном виде

Макьюен Иэн / Амстердам

- Великолепно! - закричал Вернон. - До них еще никто не добрался. В пятницу, пожалуйста. Третья полоса. Продолжим. Леттис. Шахматное приложение на восьмой странице. Честно говоря, не убежден. 2 Прошло еще три часа, прежде чем Вернон снова остался наедине с собой. Он был в туалете; глядя в зеркало, мыл руки. Отражение было на месте, но не вполне убеждало. Ощущение - или неощутимость - по-прежнему справа, как тугая шапка. Проводя пальцем по черепу, он мог определить границу, разделительную линию, где ощущение в левой части головы сменялось не то чтобы своей противоположностью, но своей тенью - или своим призраком. Пока он держал руки под сушилкой, вошел Фрэнк Диббен. Вернон понял, что молодой человек явился сюда поговорить, ибо по о

Маламуд Бернар / Рассказы

з стаканчик с лупой. Он перевернул часы. - Восемь долларов. Умирающий облизнул потрескавшиеся губы. - Я должен иметь тридцать пять. - Тогда иди к Ротшильду. - Они стоили мне шестьдесят. - В девятьсот пятом году. Хозяин вернул часы. Они перестали тикать. Мендель медленно завел их. Они затикали глухо. - Исаак должен поехать к моему дяде - мой дядя живет в Калифорнии. - У нас свободная страна, - сказал хозяин ломбарда. Исаак, глядя на банджо, тихо заржал. - Что с ним? - спросил хозяин. - Восемь так восемь, - забормотал Мендель, - но где я достану к ночи остальные? Сколько за мое пальто и шляпу? - спросил он. - Не возьму. Хозяин ушел за стеллаж и выписал квитанцию. Он запер часы в ящик стола, но Мендел

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Золотая ночь

новь изобретенным им кушаньем, из провесной свинины с какими-то травами и кореньями. - Да я же служил в гогном пгавлении в ...ге десять лет, - объяснял Ароматов, наполняя свою конуру густым едким дымом. - Как же... Имею чин титулягного советника. Помните у Некгасова: Он был титулягный советник, А она - генегальская дочь... Ароматов речитативом пропел до конца все стихотворение и опять принялся раздувать огонь. - Отчего же вы оставили казенную службу? - Да не пгиходится... Пока служил в пгавлении - все было хогошо, а как меня командиговали на казенные золотые пгомыслы - все и пошло пгахом... Мне выпадало гедкое счастье набить кагманы... Да! На гысаках бы тепегь катался, денег хоть лопатой ггеби... Ну, не вытегпел. Нагод ггабят на пгиис

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Пир горой

, - ворчала старуха-вратарь. - Ужо, того гляди, проснется честная мать... - Мы только чуточку поглядим, - говорила Агния. - Ведь мы не скитские сестры, а мирские... Нечего с нас взять. Агния и Аннушка вместе взбирались на лесенку и любовались "миром". Боже, как там хорошо!.. И сколько там вольного народа живет! И всем-то весело, всем хорошо! Бледное лицо Агнии покрывалось тонким румянцем, и Аннушка каждый раз любовалась ею: писаная красавица эта Агнюшка! - Вот взять соскочить с тыну - только и видели... - говорила Агния, заглядывая через тын. - И ушла бы, кабы не своя неволя... Ты думаешь, меня Яков Трофимыч связал?.. У Агнии глаза начинали блестеть, грудь поднималась высоко - вся она была огонь и движение. Странно, что Аннушка кажды

Мамин-Сибиряк Д.Н. / Приваловские миллионы

совсем другое дело: если вы наденете русский сарафан, тогда... Марья Степановна дома? Я приехала по одному очень и очень важному делу, которое, mon ange, немного касается и вас... - Опять, вероятно, жениха подыскали? - Что же в этом дурного, mon ange? У всякой Маргариты должен быть свой Фауст. Это уж закон природы... Только я никого не подыскивала, а жених сам явился. Как с неба упал... - И не ушибся? Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях Она, с уверенностью своего человека в доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: "Угадайте кто?"

Мамлеев Юрий / Черное зеркало

его победу добра над злом. Потом это сухонькое паралитическое личико исчезло, и образовался человек, переменивший свой пол: с мужского на женский. Он так орал (а потом впал в интеллектуализм), что комментатор отказался от комментариев. Затем в телевизоре последовал взрыв... Хуже всего - видение похорон не появилось. Крэка взяли за шиворот; потом он почувствовал, как кто-то обшарил его карманы, толкнул, дал пинка - и он оказался на улице в грязи. Освобождение не приходило. Крэк плакал, потому что кончился хохот и хохот прошел без прозрений и даже не принес чувства "света", как бывало почти всегда. И он уже не бормотал на "ангельском" языке. Нехотя он встал. Перед его взором была улица - все те же бесконечные ряды уродливых кирпичных домов. Люди мель

Маркович Дан / Паоло и Рем

тебе, вот и все". И он изобразил главного героя - жалкую фигуру с торчащим слабым животом, падающей головой, спутанными редкими волосами... потом несколько фигур в лохмотьях, двух женщин в углу картины, пучеглазых и лобастых, все местный народец... толстяка трактирщика с вечно расстегнутыми штанами - Рем поместил его изображение в нижнем левом углу, почти у рамы. Трактирщик заказал картину, обещал купить. Это было интересно, необычно, у Рема никогда еще не покупали. Его картины имели отвратительный вид - кривые подрамники, неровные края холста, Рем обрезал его старыми тупыми ножницами... нитки, смоченные клеем, жесткие и ломкие, вызывающе и грубо торчали по краям... А беловатые пятна то здесь то там? - следы белил, пролитых в темноту, он не

Мартышев Сабир / Две Тани

или о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и выдержанного собеседника в дикого зверя, который не отпустит свою жертву, пока полностью не усладится ею. Я не знаю, откуда во мне эта черта, но факт остается фактом - когда дело доходит до плотского, я не могу контролировать себя. Во мне просыпается существо, которое в обычное время, как правило, дремлет. Это существо, животное не остановится до тех пор, пока не доведет женщину до полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя ей невообразимое удовольствие, буквально подменяет меня. Может быть, ласковый и нежный, но все же зверь. Я стянул с нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного тела, мои пальцы скользнули по ее подборо

Маршалл Алан / В сердце моем

л«п, ЇаЁЄЁ­г« ҐЈ® ўҐб. - ЌҐ е®вҐ«®бм Ўл ¬­Ґ ¤ «ҐЄ® ­ҐбвЁ ҐЈ®, - бЄ § « п. - ’殮« п ивгЄ . ‚л зв®, ўбҐЈ¤  ў Їа ў®© агЄҐ ­®бЁвҐ ўҐйЁ? - „ , - ®вўҐвЁ« ®­. - Ђ ўл? - џ ЇаҐ¤Ї®зЁв о ¬Ґ­пвм агЄг, ­® б «Ґў®© г ¬Ґ­п ­Ґ« ¤­® Ї®«гз Ґвбп. Ћ­  г ¬Ґ­п ®ввпЈЁў Ґвбп ўбҐ ­Ё¦Ґ Ё ­Ё¦Ґ, Ё ў Є®­жҐ Є®­ж®ў п б ¬ бҐЎп Ї®¤иЁЎ о. - Ђ п ўзҐа  §¤®а®ў® а биЁЎбп, - ®­ бЄ § « нв® ў®ўбҐ ­Ґ б 楫мо ўл§ў вм ¬®Ґ б®згўбвўЁҐ. - Џ ¤Ґ­Ёп ў ­ иҐ© ¦Ё§­Ё ­ҐЁ§ЎҐ¦­л, Ё ¬л ®в­®бЁ¬бп Є ­Ё¬ бЇ®Є®©­®. Ќ® Ї®бЄ®«мЄг Ї ¤ Ґим ўбпЄЁ© а § Ї®-­®ў®¬г, нв® ўбҐЈ¤  Ё­вҐаҐб­®. - Љ Є ¦Ґ нв® Їа®Ё§®и«®? - џ 襫 Ї® ЃҐаЄ-бваЁв, з б®ў ў Їпвм, §­ ҐвҐ, Є Є п в ¬ ў нв® ўаҐ¬п в®«ЄгзЄ . ’®«Їл ¦Ґ­йЁ­, Ё ўбҐ ®­Ё ­Ґбгвбп ­  ⥡п. џ Ё в Є ўЁ«п« Ё нв Є. Ќ® ®¤­  ¦Ґ­йЁ­  ўбҐ-в ЄЁ § жҐЇЁ« бм ­®Ј®© §  ¬®© Є®бвл«

Маршалл Алан / Это трава

шел за девушками в коридор и вскоре вернулся. - Спи! - сказал он. - Они больше не придут. Я потушу свет. Кучер погасил лампу и спокойно сказал: - Завтра ты перейдешь в мою комнату. Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Я почувствовал себя состарившимся на много лет. То, что я узнал в этот вечер, казалось, навсегда отняло у меня беззаботную юность. "Теперь, - думал я, - я знаю все о мужчинах и женщинах. Я знаю такое, что никогда не смогу повторить. Остаток своей жизни, - думал я, лежа в постели в темноте, - я должен посвятить писанию книг, которые вложу все свое знание жизни; я разоблачу пороки, о существовании которых большинство людей, конечно, и не подозревает. Я разоблачу всех негодяев, подонков, которых увидел в этом каба

Маршалл Алан / Я умею прыгать через лужи

быть, потому, что он был добр и услужлив не из сострадания, а из страха. Ему грозила опасность потерять руку, - но ведь милосердие божие велико, и господь не оставит того, кто помогает больным. Мик, ирландец, лежавший наискосок от меня, всегда отказывался от его услуг, хотя и самым дружелюбным образом. Как-то раз, когда тот отлучился из палаты, Мик сказал - Он словно собака, приученная к поноске... Всякий когда он подходит ко мне, меня так и подмывает бросить палку, чтобы он принес ее обратно. Этот больной никогда не лежал в постели спокойно, а вертелся с боку на бок, садился и снова ложился. Он то и дело взбивал свою подушку, поворачивал ее и так и этак и хмуро поглядывал на нее. Когда наступал вечер, он брал со своей тумбочки маленький молитвенник. В

Матрос Лариса / Социологический роман

увствовав, но не желая понять, спросила мать. -- Куда, куда, -- туда! -- произнесла дочь, растягивая звуки. -- Ты что?! Эмигрировать надумала, сейчас, когда я накануне защиты, когда у нас в связи с перестройкой открылись новые возможности? -- Ну, мамочка, посуди сама: у нас нет никаких перспектив. В институте нам не дадут квартиру, так как весь этот дом, который закончат строить еще неизвестно когда, уже распределили, тем, кто приехал раньше нас. Новое строительство заморожено, так как у института нет никаких денег. Купить мы не можем, так как нам прописку не дали, а сейчас не дадут и подавно. Разговоры о приватизации жилья, о продаже его -- пока только разговоры. Но если дело даже дойдет до этого, то кто нам его продаст. Уже ходят слу