Книги в электронном виде

Сабатини Рафаэль / Суд герцога

вышел с ним на балкон. Перекинул через парапет на траву. - Вот, Малипьеро, награда за твою службу. Бери ее и сгинь. Глава 2. ИСПЫТАНИЕ В армии Чезаре Борджа служил молодой офицер-сицилиец, Ферранте да Исола. За мужество на поле боя и мудрость на военном совете он быстро выдвинулся на первые роли и стал одним из самых доверенных капитанов герцога. Этот Ферранте был внебрачным сыном правителя Исолы, но, учитывая многочисленность законного потомства последнего, справедливо рассудил, что осуществление его честолюбивых замыслов на родной Сицилии весьма проблематично, ибо похвастаться он мог лишь юностью да мужеством, сильным телом да интересным лицом, острым умом да отзывчивым сердцем. Вот и покинул он дом отца в поисках рынка, на котором пользовался бы спросом предл

Борисенко Игорь / Рекреация

каясь. - У меня вместо мозгов спирт. Оскару ничего не оставалось делать, как прекратить разговор и сосредоточить все свое внимание на экране радара. Но и там не было ничего интересного. Внизу расстилалось большое коричневое пятно с тонюсенькими трещинками речек и пятнышками озер. Изредка из однообразия возникали небольшие россыпи еле заметных крапинок - города. Одна из россыпей все же выросла в довольно-таки большое пятно: это наверняка был Усть- Каменогорск, появление которого означало, что они уже над Казахстаном. Ничего не происходило. Никому не было дела до их одинокого самолета. Оскар взглянул направо, за стекло, и вдруг, только сейчас, понял: облака остались внизу! Они летели очень высоко, и далеко под крылом, там, где вид не загораживал плоский верх воздухозаб

Григорьева Ольга / Колдун

ы отрок, а значит, должен дома сидеть, глаз на двор не показывать. - А я все равно выйду! Выйду! - обижался он. Мать мрачнела и молча взглядывала на сидящего в сторонке отца, будто опасалась чего-то. Егоша понимал - за ее молчанием кроется нечто страшное, но по-настоящему испугался только утром, когда мать вернулась. Босая, в рваной по подолу рубахе, с всклокоченными, измазанными землей волосами. На ее щеке багровела свежая ссадина, а тонкие пальцы покрывала бурая, уже успевшая засохнуть чужая кровь. Такой Егоша ее еще никогда не видел. Изумленно хлопая на мать огромными зелеными глазами, он забился в угол и услышал, как отец горько спросил: - Кого убили? Мать резко повернулась к мужу, губы ее задрожали, но, пересилив затаившееся в душе подозрение, твердо

Эйкерс Алан Берт / Солнца скорпиона

закрывали. В нее ввалилась толпа перепуганного народа, последние как раз протискивались через прорезанную в главных дверях маленькую потерну. Я поднял меч. - Выпустите меня, - велел я людям, которые запирали дверь на засовы. Одеждой мне служил материал в зеленую полоску, взятый мной у убитого чулика. Надеть длинную кольчужную броню или кольчужный наголовник я не мог, плечи у меня пошире, чем у большинства . Меч я держал так, чтобы люди у дверей увидели его. - Не выходи, - принялись уговаривать они меня. - Тебя убьют или захватят в плен... - Откройте дверь. При этом присутствовал и Ахрам. Он положил мне руку на предплечье. - Мы не спрашиваем у гостей, ни как их зовут, ни за кого они, друг мой, - сказал он, поднимая голову так, чтобы смотреть мне

Кервуд Джеймс Оливер / Быстрая молния

их копыт, однако ни один мертвый волк так и не был обнаружен. На бесстрастных лицах молодых охотников-эскимосов начал появляться суеверный ужас. Правы были знахари и старики: в волков вселилась нечистая сила, и воевать с ними так же бессмысленно, как бороться с ветром. Даже Топек и Оле Джон потеряли уверенность, а в душе Пеллетье возникла постоянно растущая тревога, ибо неудача его затеи означала бы утрату с таким трудом завоеванного престижа полиции, но меньшей мере, наполовину. В шестой, и последний, раз Топек и Оле Джон со стадом оленей отправились но своему проторенному пути, а в стойбище стали втихомолку поговаривать, что оскорбленные духи и дьяволы собираются наслать страшное проклятие на землю и море. II Тощие, с выпирающими ребрами, иссохшие от голода, с

Цыпина Ирина / Чужое безумие

АДАМС Джессика / E-mail: белая@одинокая

по всем фронтам. Хоть прикалываться умеет. - Да. Я и есть один из фронтов. Он хмыкнул. Кайли торопливо выхватила у меня кофе, всем видом давая понять, что лучше бы мне заниматься своими делами. Но определенно в этом Лайме что-то есть. Занятный и какой-то... На минуту-другую я даже забыла о фотографии Дэна. Когда Лайм ушел, я пришлепнула фотографию обратно - просто проверяла, не изменилось ли что-нибудь. Ничего не изменилось. Дэн на снимке твыглядел прямо как живой (не глупи, Виктория, он всего лишь ушел, а не умер), и какая-то дурацкая боль сдавила мне горло и докатилась до ребер, давая понять - он мне все еще нужен. При такой физической боли любовная неотложка из моих фантазий немедленно примчалась бы и водрузила меня на носилки. - А Лайм - милый,

Блаватская Елена / Письма из пещер и дебрей индостана

х неразлучных друзей, Кастора и Поллукса заведения, старого слона с передней ногой на деревяшке и исхудалого вола с зеленым зонтом над больными глазами. Слон, по своей благородной природе думая лишь о приятеле, покровительственно обвил хоботом шею вола, и оба, подняв головы, с неудовольствием замычали. Зато попугаи, журавли, голуби, фламинго, корольки, все пернатое царство ликовало, заливаясь на все тоны над завтраком. Охотно отдавали ему честь и обезьяны, прибежавшие первыми на зов. Нам также указали на святого, кормившего в углу насекомых собственною кровью. Совершенно нагой, он неподвижно и с закрытыми глазами лежал на солнце. Все тело его было буквально покрыто мухами, комарами, муравьями и клопами... - Все, все они наши братья! - умиленно повторял директор госпиталя

Андерсон Пол / Кокон

лаза ее были заплаканы. Она нервно теребила обручальное кольцо на пальце. - Миссис Абрамс? - спросил Коскинен. Женщина молча кивнула. - Я хотел бы поговорить с вашим сыном, Дэвидом. - Его нет дома, - ответила она едва слышно. "О, Господи, только не это!" - А вы не знаете, как с ним связаться? У меня к нему срочное дело. - Нет... нет... а кто вы такой? - Я - Пит Коскинен, товарищ Дэвида по экспедиции... Женщина дернулась, словно обжегшись. - Я вас не знаю! - воскликнула она. - И о вас я ничего не знаю!.. - Но... послушайте, мэм... - по спине Коскинена поползли мурашки. Он постарался говорить как можно спокойнее. - Разве что-нибудь случилось? Дэйв наверняка рассказывал вам обо мне. Если вы не знаете, где он, может быть, попр

Андерсон Пол / Сатанинские игры

мрак - через несколько десятилетий, холод и роковой конец - через века. На экране в последний раз мелькнул безымянный сфероид: звездолет уходил от него. Экран погас. Фолкейн сидел, подавленный величием увиденного. Вдруг он услышал собственный голос, дерзкий и испуганный одновременно: - Ты предлагаешь мне заняться организацией экскурсий для желающих наблюдать, как эта штука будет таять? Да, дело будет знатное. Только вот где бы мне раздобыть лицензию? Машина сказала: - Планета требует дальнейшего изучения. Например, было бы полезно узнать, станет ли вся криосфера жидкой или нет. Можно было бы произвести и более точное вычисление орбиты. Как бы то ни было, планета может представлять огромный интерес для промышленников. Лемминкяйненнитам, культура к

Баркер Клайв / Проклятая игра

аться. Он даже стал чувствовать себя как дома в гулких коридорах, в своей камере и в том маленьком и все уменьшающемся пространстве в его голове, где самые приятные впечатления становились просто отдаленными воспоминаниями. Четвертый год принес новые ужасы. Ему тогда было двадцать девять, уже маячил тридцатник, и он очень четко помнил, как еще несколько лет назад он держал тридцатилеток за слабаков. Было болезненно осознавать это, и старая клаустрофобия (быть пойманным не решетками, а самой жизнью) вернулась с большей силой, чем когда-либо, а с ней вместе появилась безрассудная слепая храбрость. В тот год он обзавелся двумя татуировками: алая и синяя стрелы на его левом, плече и "США" на правом предплечье. Прямо перед Рождеством Шармейн написала ему, что развод, воз

Чешко Федор / На берегах тумана

возмечтал? Лучшая девка Долины, добытчица, собой хороша... Тебе бы добра ей пожелать. А ты что же, Хон? А ты ей несчастья хочешь. Да еще меня уговариваешь ведовство мое ей во вред обернуть. Думаешь, соглашусь я? Ты зря так думаешь, Хон! Гуфа говорила, говорила, а сама между тем поставила в очаг небольшой железный котел (драгоценная старинная вещь), плеснула в него неестественно голубой воды (а может, и не вода это вовсе), бросила несколько душистых пучков пыльных высохших трав. Тут Хон сообразил, что она затевает, и на всякий случай отодвинулся подальше. Ведунья покосилась через плечо, ухмыльнулась: - Оробел, воин? Не бойся. Я судьбу Ларды и Лефа узнавать буду. А ты замри пока, не мешай. Варево в котле вдруг полыхнуло ледяной синевой, мертвенные блики зап