Книги в электронном виде

Семенов Юлиан / Пароль не нужен

ров сидел за столом, перелистывая бумаги в папках, оставленных ему Постышевым. Павел Петрович, вернувшись из театра, подивился тому, как гладко причесан его гость; лицо свежее, будто спал он не два часа, а добрых десять; щеки лоснятся после бритья, и в прокуренном кабинете легко пахнет довоенным сухим одеколоном. - Эк вы, однако, лихо со сном управились, - сказал Постышев, - я думал, вы часика три-четыре на ухо надавите. До восьми еще времени хватит. - Выход назначен ровно на восемь? - Да, Надо, чтобы вы ночью перешли границу нейтральной зоны. - Я просмотрел материалы из Владивостока. Увы, там слитком много благоглупостей и сплетен. Пишут, например, что Меркуловы - болваны и кретины, Гиацинтов - глупый трус, японцы - хуже баранов,

Семенов Юлиан / Пресс-центр

ким шелковым волосам, и столько в его голосе было нежности, любви к малышу, что тот засыпал очень быстро, ухватив деда ручонками за большой палец... В полночь Дон Баллоне отправлялся в свою часовенку, преклонял колени перед иконой, молился и уходил в спальню, после того, как три года назад умерла жена, он не был близок ни с одной женщиной; когда же узнал, что средний сын, Гвидо, отец Луиджи, постоянно изменяет жене, а недавно купил квартиру какой-то балерине, он лишил его права жить в своих замках. - Ты живешь в семье, а не в борделе, - сказал Дон Баллоне, - ты член моей семьи, а я свято берегу нашу честь. И до тех пор, пока ты не расстанешься со своей паршивой шлюхой, сына ты не увидишь. Ступай вон и подумай над моими словами... Однако сегодня Дон Баллоне был вы

Семенов Юлиан / Противостояние

бандюков видала, а твой безнадзорным окажется. Потанова хотела было сказать что-то, но потом вздохнула: - Путаете вы меня чего-то, путаете... - Бабушка, - сказал Костенко, поднимаясь, - вас не путают, вам дают совет: вместо того чтобы писать, вы лучше приглашайте к себе участкового и ему все новости сообщайте устно. - Как? - Словами говори, - прокричал Жуков, - только писем не пиши, начальник тебе добро советует. Ночью Костенко переселился в отель - уехал Кобзон, освободился люкс, однако поспать ему снова не удалось: только-только прилег, как постучал Жуков. - Что, майор? - спросил Костенко, не открывая еще глаз. - Нашел супостата? - Вы мне сначала завизируйте приказ, - ответил тот, - на премию эксперту

Семенов Юлиан / Репортер

я перебрасываю деньги из статьи "Телефонные переговоры" на премиальные, из графы "Роспись стен" на соцбытсектор, борец за решения двадцать седьмого съезда Чурин отказался от своих слов и сказал, что я на него клевещу, никакого разрешения он не давал. - Можно несколько вопросов? - Давайте. Только если я начну очень уж заводиться - остановите. Злость, знаете ли, от сатаны, от нее слепнешь и теряешь логику. - Объясните, как вам удалось за год вывести трест из прорыва? - В деле все есть. - Ваши показания написаны очень нервно, Василий Пантелеевич, - ответил я. - Вы ж их в тюрьме писали. - Можно еще сигаретку? - Оставьте себе пачку. - Спасибо... Так вот, я собрал рабочих самого отстающего СУ, начальника у них не

Семенов Юлиан / Романы о Штирлице 1-10

- Я тоже убежал, - сказал Пальма. - Все сейчас убегают... От врагов, друзей, от самих себя, от мыслей, глупостей, от тоски, счастья... Все хотят просто жить... - Вам бы проповедницей в Армию спасения... Подошел поезд. В вагоне было пусто: только Пальма и эта женщина. Они сели возле окна. Туман, лежавший над землей еще час назад, сейчас разошелся. Когда поезд набрал скорость, стало рябить в глазах от резкого чередования цветов: белого и зеленого. - Меня, между прочим, зовут Ян. - А меня, кстати, зовут Мэри. - Почему-то я был убежден, что у вас длинное и сложное имя. - А у меня на самом деле длинное и сложное имя: Мэри-Глория-Патриция ван Голен Пейдж. - На одно больше, чем у меня, но все равно красиво... Я бы с радость

Сидорский Серге / Власть оружие

сновательно избили. Он практически не сопротивлялся. Трудно сопротивляться, когда ты совсем ничего не видишь. А они позаботились об этом, сразу сорвав с него очки. Затем его привязали к дереву и занялись Ниной. До сих пор в его ушах стоял ее крик. Жуткий, пронзительный крик, обращенный к нему. Что он мог сделать? Нина была рядом, но он даже не видел ее. В ответ он также стал кричать. И кричал до тех пор, пока кто-то из парней не подошел к нему и не ударил головой о ствол дерева. Он пришел в себя рано утром и почти сутки потратил на то, чтобы развязать веревки. В город он спустился один. Нину он больше никогда не видел. Вообще никогда. Он мог лишь догадываться о ее судьбе. С тех пор, как они расстались, он все время думал об этом. Порой ему к

Силаев Александр / Недомут

ое, кричала, потом советы давай. Хлебни лиха, тогда умничай. А то яйца курицу учат. Да я что, я ничего, оправдывался молодой Смурнов. Я так, добра хотел. Добра?! - разъярилась Наталья Поликарповна. Хватит врать-то, молодой, а такой же! Мне в этой жизни никто добра не хотел и хотеть не будет, заявила она. Меня мама предупреждала, а я, дура, сразу не поверила. Ох, дура-то... Ну не надо, просил Николаич. Ребята, давайте жить дружно, твердил Эдуардыч, подражая коту Леопольду из мультсериала. Наташ, да ладно тебе, махала руками Анечка. Смурнова нехотя, но простили. Все вы горазды, бур- чала взрывная, но отходчивая Наталья. А как на оглоблю - так шмыг. Рьяно обороняла Смурнова тридцатилетняя Анечка... Слишком рьяно для поддержания чувства локтя, и привиделось мечтат

Сименон Жорж / А Фелиси-то здесь!

сего он позвонит в Париж и поручит Жанвье заняться тем молодым человеком, племянником. До сих пор Мегрэ о нем и не думал. Никто не видел молодого человека в Жанневиле в то утро, когда совершено преступление. Это длинный, худой и нервный парень, от которого ничего особенно хорошего ждать не приходится, но и на убийцу он непохож. Согласно данным, полученным комиссаром, его мать, сестра Жюля Лапи, вышла замуж за скрипача, который играл в кабачках. Он умер молодым. Чтобы воспитать сына, она поступила кассиршей в магазин тканей на улице Сантье. Два года назад и она умерла. Через несколько месяцев после ее смерти Лапи взял племянника к себе. Они не поладили. Оно и понятно. Жак Петийон, как и его отец, стал музыкан- том, а Деревянная Нога был не из тех

Сименон Жорж / Бегство г-на Монда

го, усталый, но уже умиротворенный, и теперь, вытянувшись, покоился на теплом золотом песке, и вокруг не было ничего, кроме моря, песка да самого Монда, и он говорил. Он говорил, не открывая рта - в этом не было необходимости. Он расс- казывал о своей безмерной усталости не от путешествия в поезде, а от долгого жизненного пути. Сейчас он не чувствовал своих лет. И мог позволить себе надуть губы, как ребенок. - В пределах моих возможностей я сделал такое огромное усилие... Здесь он не был обязан выражаться ясно, как тогда, когда жаловался на что-либо жене. В раннем детстве слуги шушукались, что он никогда не будет ходить, потому что слишком толст. И ноги у него долго оставались кривыми. В школе он пристально, мучительно вглядывался в буквы на черной

Сименон Жорж / Бургомистр города Верне

в больницу, пока он сестер и братьев не перезаразил. - В больницу! В больницу! А если бы тебя самого туда? Ты бы и мать в больницу сплавил, верно? Или жену. - Но мать... - Пей кофе, пока горячий... Ты как все богатей. Как только бедняки заболевают, вы от них избавляетесь. Старуха ненавидела богачей. Может быть, ненавидела и сына с тех пор, как у него завелись деньги. Она поторопилась сварить ему кофе, но всего лишь как гостю. Ступила ему лучшее кресло - свое собственное, плетеное, с красной подушкой, подвешенной к спинке, а сама осталась на ногах и расхаживала по дому. Держались они, словно два чужих человека. - Как Тереса? - Хорошо. - А Эмилия? Вот уж ее-то лучше бы отправить в больницу. Так нет: больница - это хорошо для бедняков...

Сименон Жорж / В случае беды

ичине, что я подобрала волосы под берет. - В предвидении того, что произойдет? - На всякий случай. Я расспрашивал ее почти час, после чего позвонил домой одному товарищу прокурора, своему приятелю: - Передано ли следователю дело часовщика с улицы Аббата Грегуара? - Интересуетесь девицей? По неизвестным мне причинам ею все еще занимается уголовная полиция. - Благодарю. Я сказал Иветте: - Вернетесь как ни в чем не бывало на улицу Вавен и без возражений отправитесь в полицию, избегая упоминать обо мне. Около десяти я присоединился к жене и знакомым на авеню Президента Рузвельта: они еще только принялись за дичь. Я поговорил о деле с префектом, дав понять, что, вероятно, займусь им, а утром отправился на набережную Ор

Сименон Жорж / Исповедальня

т тебя! Почему бы тебе не сесть в машину и не приехать ко мне на чашку чая? И маленькая мещанка, вся дрожа, мчалась к большой кокетке, где играла роль наперсницы из классической комедии. Он уже направлялся к двери, когда мать окликнула его. - Андре, ты не посидишь со мной? - Я хотел посмотреть, что на ужин, - солгал он. - По-моему, рыба, но не уверена. Ты же знаешь Ноэми: она терпеть не может, когда я интересуюсь кухней. Неправда. На самом деле Ноэми противилась распоряжению подниматься по утрам в будуар для обсуждения дневного меню. - Ты, кажется, спешишь? - Нет, что ты! - Почему же тогда не садишься? Ты так редко бываешь со мной и разго- вариваешь все меньше и меньше. - У меня много работы, мама. Просидел ча- са два над начертательной геометр