Книги в электронном виде

Шишин Евгений / Рассказы

ание об Ольге не перекрыло наваждения сна. Зоя непонарошку всполошилась, принялась оглядывать себя, искать красные преступные отметины следов от ночных поцелуев: ведь на днях ехать домой - Кубыкин заметит! Но даже когда пелена сновидения окончательно пала и обнаружилась действительность с зевающей на своей постели Ольгой, Зоя еще долго жила ночным забытьем: то облегченно усмехаясь: следов-то на теле нет, то с сожалением вздыхая: все это "невзаправду": И даже в ванной она еще раз оглядела себя, будто старалась найти маленькую улику для действительности: и легонько поглаживала перед зеркалом исцелованное, натерзанное плечо. Из письма Виктора: :А для того, Саня, чтобы быть элегантным и нравиться женщинам, мужчине и нужно-то три костюма и пятнадцать галстуков. Сочетание брюк

Шишкин Михаил / Взятие Измаила

оругался. Что-то непременно считал должным ей доказать. Оставил записку, мол, ты сама этого хотела, так на вот, получи. Повесился в комнате на крюке для люстры, а перед этим еще на столе навалил кучу. Все мстил кому-то. А кому мстил-то? Убирала-то я. Значит, мне и мстил. Значит, я чем-то ему жить не дала. Так вот все и мучаемся, так каждый каждому поперек горла и стоит - хоть вешайся! Хор: - И что мать? Истомин: - За ней, конечно, сразу послали. Хорошо я успела со стола убрать. Ее не нашли, где-то она не дома была, а когда прибежала, сына уже увезли. И вот она мне говорит - покажите, я хочу видеть, где это было. Беру ключ, веду ее туда, открываю. Она стоит, смотрит на крюк. Все стоит и стоит. Я уж думала, ей плохо, спрашиваю - с вами все в порядке? А она только головой

Шкворецкий Йозеф / Бас-саксофон

на барабане; однако, прежде чем уйти на Восток, они совершили проступок (все могло -- может -- стать преступлением); Лекса никогда потом не смог оправдаться, так что в конце концов вместо сочувствия он заработал клеветническое обвинение (от наших людей, так называемых наших): во время гейндрихиады расстреляли его отца, а на другой день после того, как об этом сообщили газеты (за сочувствие покушению на заместителя имперского протектора Рейнхарда Гейндриха были расстреляны), эти двое его встретили на площади -- на той, где за мной наблюдал господин Каня, а до этого господин Владыка, -- и неуклюже выразили ему сочувствие, пожав руку; от этого он никогда не отмылся (тело отца еще не остыло, а он публично беседует с немцами, только потому, чт

Вульф Шломо / Эпикруг

Вот это жизнь, ничего себе!" - крикнула Лена, сверкая счастливыми глазами. "From where had you go e here?" - блеснул Илья своим английским к восхищению жены и дочери. "Where I'm from? - понял водитель, без конца счастливо лучащийся белозубой улыбкой и обволакивающий Лену и Женю бархатным томным взглядом, - My family i from Morocco, if you lea e". "Марокканец", - горячо зашептала Лена, в ужасе глядя на веселого красавца. А тот как пушинки отнес к стойке гостиницы их вещи, с хохотом, похлопав Илью по плечу, отказался от чаевых и отбыл, помахивая издали рукой. Теплая ночь стояла над тихой душистой Хайфой. Человек у стойки быстро и молча, тоже улыбаясь, что-то выписал Илье и отдал ключи от номера. "Илья, позвони Хмельницкому, - вдруг ска

Шмуклер Юлия / Рассказы

ь: что им за утешение было, что они хорошие, русскими бы позволили стать! Отменили бы пункт пятый в паспорте, а они бы хоть завтра клятву дали -- жениться, замуж выходить -- только за русских, и детям и внукам завещать -- только за русских! В глубь, в мордву, в кривичи и дреговичи, в черемисы, в татарву -- уйти, ассимилироваться! Так нет же, отталкивали их кривичи. Не желали носатых. Термин такой ввели -- "национальная измена". И самых главных убийц обнаружили -- врачей. -- Ну, что ж, -- сказал папа, зачитав постановление о сионистской организации "Джойнт", запустившей щупальца в страны социалистического лагеря (словом каким себя назвали), о завербованных врачах-убийцах и молодой, но такой бдительной Лидии Тимашук, разоблачившей своих учителей,

Шнурре Вольфдитрих / Когда отцовы усы еще были рыжими

-праздничному разряженные, которые шли на рождение к Фейтелю. Мы обдумывали, говорить ли им, что они угодят в ловушку, но Хайни придерживался мнения, что лучше нам пока держать это про себя, а не то Фейтель что-то заподозрит. Родители Фейтеля жили в просторной вилле, со всех сторон окруженной большим садом. Мы позвонили, вышла горничная, сняла с нас шапки и повела в комнату, где горели свечи и у огромного накрытого стола стояли дети с нашей улицы, ели печенье и пили сок, а во главе стола, опустив глаза в тарелку, сидел Фейтель. Увидев его, мы здорово перепугались. Все уродливое в его лице исчезло, лоб у него блестел, и весь он был таким нежным и хрупким, что даже казался красивым. Мы остановились у самой двери в надежде, что он нас не заметит; но

Шоу Бернард / Другой остров Джона Булля

учше, чем неизвестность; бедная девушка наконец бы успокоилась. Дойл. Успокоилась? Ну, не знаю. Одно только могу вам сказать: Нора скорей согласится ждать, пока не умрет от старости, чем когда-нибудь спросит о моих намерениях или хоть снизойдет до намека на то, что они ее интересуют. Вы не знаете, что такое ирландская гордость. Из меня ее повытрясли здесь, в Англии, но Нора никогда не была в Англии, и если бы мне предоставили на выбор - оскорбить в ней эту щепетильность или ударить ее по лицу, я бы ударил ее по лицу, ни секунды не задумываясь. Бродбент (сидит, поглаживая колено и предаваясь размышлениям, по-видимому приятным). Право, это все очень трогательно. В этом есть особое ирландское обаяние.

Шоу Бернард / Обращение капитана Брасбаунда

капитан. Я вижу, вы многого не замечаете. У этого несчастного итальянца только один ботинок зашнурован как следует; на другом шнурок совершенно изорван. А мистер Дринкуотер, судя по цвету его лица, нуждается в лечении. Брасбаунд (внутренне озадаченный и обескураженный, несмотря на всю свою решимость не позволять шутить над собой). Сударыня, если вам нужен конвой, я могу обеспечить вас конвоем. Если же вам угодно совершить прогулку с учениками воскресной школы, это я вам предоставить не в силах. Леди Сесили (с грустной нежностью). А разве вам не хотелось бы этого, капитан? Ах, если бы я только могла показать вам своих ребятишек из Уайнфлитской воскресной школы! Как бы им понравил

Шоу Бернард / Первая пьеса Финни

нас обедают Ноксы. Маргарет Нокс и Бобби почти что помолвлены. Мистер Нокс - компаньон моего мужа. Миссис Нокс очень религиозна, но она совсем не скучная. Мы обедаем у них по вторникам. Значит, каждую неделю - два приятных вечера. Гилби (чуть не плача). Мы делали для сына все, что было в наших силах. Мы его нисколько не стесняли, мы только устраняли все соблазны. Чего ему еще нужно? Дора. Видите ли, миленький, ему нужна я, и все тут... И должна вам сказать, что вы не очень-то со мной любезны. Я его усовещивала, как родная мать, изо всех сил старалась, чтобы он не сбился с толку. Но что уж тут скрывать - я сама люблю повеселиться! И у нас обоих голова кружится, когда на душе легко. Да, боюсь, что мы с н

Шоу Бернард / Рассказы

тель. Как так все? А чем, скажите, жертвует булочник? Торговец углем? Мясник? Дерут с меня двойную цену - вот как они жертвуют собой. И я тоже хочу так жертвовать собой. С будущей субботы платите мне двойную ставку; двойную, и ни пенса меньше, или вы останетесь без секретаря. (Решительно, с воинственным видом идет к двери.) Огастес (провожая его уничтожающим взглядом). Ступайте, презренный сторонник немцев! Письмоводитель (поворачивается, с воинственным задором). Кого это вы называете сторонником немцев? Огастес. Еще одно слово - и вы ответите перед законом за понижение моего боевого духа. Идите. Письмоводитель отступает в смятении. Звонит телефон. (Снимает телефонную трубку.) Алло... Да. Кто говорит? А,

Шоу Бернард / Цезарь и Клеопатра

ади трона). Остановись, раб! Раб останавливается. Фтататита строго обращается к Клеопатре, которая струсила, как напроказивший ребенок. Кто это с тобой? И как ты осмелилась распорядиться зажечь светильники без моего разрешения? Клеопатра от страха не может вымолвить ни слова. Цезарь. Кто это? Клеопатра. Фтататита. Фтататита (высокомерно). Главная няня цари... Цезарь (обрывая ее). Я говорю с царицей. Молчи! (Клеопатре.) Так-то твои слуги знают свое место? Отошли ее. А ты (обращаясь к рабу) делай так, как тебе приказала царица. Раб зажигает светильники. Клеопатра колеблется, боясь Фтататиты. Ты - царица; отошли ее. Клеопатра (заискивающе). Фтатати

Шоу Бернард / Человек и сверхчеловек

человеком стыда и без совести. В этом смысле я тоже человек без стыда и без совести. Вы, однако, можете напомнить мне, что моим отступлениям в политику была предпослана весьма убедительная демонстрация того, что художник не понимает точки зрения обыкновенного человека на проблемы секса, так как ему неведомы затруднения обыкновенного человека в этой сфере. Сначала я доказываю, что все мои писания об отношениях полов непременно введут читателя в заблуждение, а затем преспокойно сочиняю пьесу о Дон Жуане. Что ж, если Вы станете спрашивать меня, отчего я веду себя столь нелепым образом, я отвечу, что Вы сами меня об этом просите, а кроме того, художнику моя интерпретация сей темы может показаться верной, любителю - забавной, а филистеру - более или мене