Книги в электронном виде

Гете Иоганн Вольфганг / Эгмонт

м можно укрепить свои преимущества. И сидите по домам. Не допускайте себя и своих толпиться на улицах. Благоразумные люди много могут сделать. Тем временем большая часть толпы разошлась. П л о т н и к. Спасибо, ваше сиятельство, за хорошее мнение! Все сделаем, что в наших силах. Эгмонт уходит. Что за милостивый господин. Истый нидерландец! Вот уж ничего испанского! Е т т е р. Вот бы его нам в правители! За ним идешь с охотой. З у с т. Это-то король не допустит. На все места он своих сажает. Е т т е р. А как он одет - разглядел? На новейший фасон, по испанской выкройке. П л о т н и к. Красивый господин! Е т т е р. Да, шея его была бы хорошей поживой для палача! З у с т. В своем ли ты уме? Что тебе в го

Гете Иоганн Вольфганг / Ярмарка в плундерсвейлерне

Гете Иоганн Вольфганг / Об искусстве (сборник статей)

да имеет в себе нечто микромегическое, а потому смущающее наши чувства. Мы должны представить себе ряд уменьшающихся кругов, идущих сверху вниз, до самой пропасти; это сразу заставляет нас вспомнить об амфитеатре, который при всей его грандиозности должен казаться нашему воображению все же чем-то художественно ограниченным, так как, созерцая его сверху, вполне возможно увидеть его целиком, вплоть до самой арены. Стоит только взглянуть на картины Орканьи - и нам покажется, будто перед нами перевернутая картина Небеса - воронка вместо конуса. Этот образ более риторичен, чем поэтичен, воображение им возбуждено, но не удовлетворено. Однако, не желая безусловно превозносить целого, мы тем более поражаемся удивительному разнообразию частностей, ко

Гете Иоганн Вольфганг / Стихотворения

Много мелет мельниц тут, И дорог тут много... И другие пьют, как мы,- Не сужу их строго,- Благо мира - вот куда Нас ведет дорога. 1802 УТЕШЕНИЕ В СЛЕЗАХ Скажи, что так задумчив ты? Все весело вокруг; В твоих глазах печали след; Ты, верно, плакал, друг? "О чем грущу, то в сердце мне Запало глубоко; А слезы... слезы в сладость нам, От них душе легко". К тебе ласкаются друзья, Их ласки не дичись; И, что бы ни утратил ты, Утратой поделись. "Как вам, счастливцам, то понять, Что понял я с тоской? О чем... но нет! оно мое, Хотя и не со мной". Не унывай же

Лесков Николай Семенович / Очарованный странник

белье полоскать, - и коза-то, и та к нам привыкла, бывало за нами тоже гулять идет. Так я дожил до нового лета, и дитя мое подросло и стало дыбки сто- ять, но замечаю я, что у нее что-то ножки колесом идут. Я было на это барину показал, но он ничего на то не уважил и сказал только: - Я, - говорит, - тут чем причинен? снеси ее лекарю, покажи: пусть посмотрит. Я понес, а лекарь говорит: - Это аглицкая болезнь, надо ее в песок сажать. Я так и начал исполнять: выбрал на бережку лимана такое местечко, где песок есть, и как погожий теплый лень, я заберу и козу и девочку и туда с ними удаляюсь. Разгребу руками теплый песочек и закопаю туда девочку по пояс и дам ей палочек играть и камушков, а коза наша вокруг нас хо- дит, травку щиплет, а я сижу, сижу, руками

Лесков Николай Семенович / На ножах

минуту уединенного свидания с Сашей, просил у нее прощения. В чем заключались те вины Иосафа Висленева, которые Александра Ивановна разрешала и отпускала ему не иначе как после покаяния? Это оставалось тайной, этого никто из родных и домашних не знал, да и не усиливался проникнуть. Однажды лишь одной досужей соседке вдовы Висленевой удалось подслушать, как Саша журила Иосафа Платоновича за его опыты в стихотворстве. Это многих возмутило и показалось капризом со стороны Саши, но Иосаф Платонович сам сознался матери, что писал в стихах ужасный вздор, который, однако, отразился вредно на его учебных занятиях в классе, и что он даже очень благодарен Саше за то, что она вернула его к настоящему делу. Это раз навсегда примирило мать Висленева

Лесков Николай Семенович / Однодум

крашенным медными бляхами. Это катил губернатор. Рыжов быстро спрыгнул в телегу и хотел скакать, как вдруг был поражен общим стоном и вздохом толпы, крикнувшей ему: - Батюшка, сбрось штанцы! - Что такое? - переспросил Рыжов. - Штанцы сбрось, батюшка, штанцы, - отвечали люди. - Погляди-ка, на коем месте сидел, так к белому весь шланбов припечатал. Рыжов оглянулся через плечо и увидел, что все невысохшие полосы национальных цветов шлагбаума действительно с удивительною отчетливостью отпечатались на его ретузах. Он поморщился, но сейчас же вздохнул и сказал: "Сюда начальству глядеть нечего" и пустил вскачь тройку навстречу "надменной особе". Люди только руками махнули: - Отчаянный! что-то ему теперь будет? 11 Скороходы из этой

Лесков Николай Семенович / Тупейный художник

Лесков Николай Семенович / Павлин

в спирте, как это делает большинство отравляющихся этим способом, а в масле, в котором фосфор растворяется совершенно. Говорили, что она отравилась с единственной целью не обременять собою бедную дочь, которая не хотела ее оставить и бедствовала, давая дешевые уроки, тогда как она с одною девочкою могла бы поступить куда-нибудь классного дамою или гувернанткою. Бабушка хотела развязать своей дочери руки, и развязала их с удивительным спокойствием. Справедливы или нет были все эти толки об отраве - я наверное не знаю; но только старушку, однако, схоронили без всяких полицейских историй, а расчет ее оказался неверным: хотя она и развязала руки дочери, но дочь ее не получила желаемого места, - а, напротив, бегая по своим дешевым

Лесков Николай Семенович / Островитяне

нал об Истомине. В доме Норков со дня своего первого посещения он не был ни разу, да и нечего было ему здесь и делать в этой тихой, скромнейшей семье. ГЛАВА ПЯТАЯ Сблизясь с семейством Норков, я, разумеется, познакомился ближе и с Фридрихом Шульцем. Человек этот, как я уже сказал выше, с первой же встречи показался мне образцом самой хорошей порядочности, но... бог его знает что в нем было такое, что как-то не располагало к нему и не влекло. Фридрих Фридрихович был и хлебосол и человек не только готовый на всякую послугу, но даже напрашивавшийся на нее; он и патриотизму русскому льстил стараясь как нельзя более во всем русить; и за дела его можно было только уважать его, а все-таки он как-то не располагал человека искренно в свою пользу. Оп

Лесков Николай Семенович / Смех и горе

средств, и если даже не ошибаюсь, то, мне кажется, нет таких физических средств, - сказал в ответ ему, вздохнувши, другой маленький мальчик. Замечательное дело, что тогда, когда в людях было менее всего всякой положительности, у нас, когда говорили о средствах, всегда прибавлялось, что нет физических средств, как будто в других средствах, нравственных и моральных, тогда никто уже не сомневался. - Да, так нет никаких физических средств, - отвечал первый маленький мальчик. - А кто это сказал - тот дурак, - заметил возмужалым голосом некто Калатузов, молодой юноша лет восемнадцати, которого нежные родители бог весть для чего продержали до этого возраста дома и потом привезли для того, чтобы посадить рядом с нами во второй класс. Мы его звали "дяд

Лесков Николай Семенович / Воительница

Я, - говорит, - Домна Платоновна, к вам". А я молчу. "Как, - говорит, - вы, Домна Платоновна, поживаете?" "Ничего, - говорю, - мой друг. Моя жизнь все одинаковая". "А я... - говорит, - ах, я просто совсем с ног сбилася". "Тоже, - говорю, - видно, и твое все еще одинаково?" "Все то же самое, - говорит. - Я уж, - говорит, - всюду кидалася. Я уж, кажется, всякий свой стыд позабыла; все ходила к богатым людям просить. В Кузнечном переулке тут, говорили, один богач помогает бедным - у него была; на Знаменской тоже была". "Ну, и много же, - говорю, - от них вынесли?" "По три целковых". "Да и то, - говорю, - еще много. У меня, - говорю, - купец знакомый у Пяти углов живет, так тот разменяет рубль на копейки и по копеечке в воскресенье и раздает.